Р.И. Доватур «Воспоминания о моём брате Аристиде Ивановиче Доватур»
Часть 2. (примечания курсивом – И.М. Остроумова)
Летом 1914 года отец предложил нам поехать в Белоруссию, его родину. Согласно семейному преданию, род отца шел от французского офицера De Vautour ( *5 есть и другая версия, по которой первый Доватур, приехал в Россию, спасаясь от французской революции. Этой версии придерживается А.И.Солженицын в «Августе 14-го» ) , раненного при отступлении армии Наполеона и оставшегося на западе России, где он впоследствии женился на польке Вишневской. Родителей отца уже не было в живых, а в селе Столбцы Витебской области проживал его старший брат Александр. Место показалось нам очень живописным, дом окружен фруктовым садом, рядом большое чистое озеро, гдле в изобилии водилась рыба. Нам всё очень там понравилось. Мы совершали с родителями далёкие прогулки в лес и по лугам с высокой травой и душистыми цветами, купались и плавали на лодке по озеру, играли в саду.
И вдруг в середине августа пришло страшное известие – война. Отец, будучи в чине полковника , срочно выехал в Варшаву, а оттуда на фронт, сообщив нам по телеграфу, чтобы мы отправлялись в Саратов, где уже два года проживала семья Дейч. Николай Осипович уже выехал на фронт , как военный и мы поселились у тёти Лукреции. Аристид и Сашук и прежде дружили, а тут стали совсем неразлучными. Эта их дружба продолжалась всю жизнь. Аристид уже закончил Саратовскую гимназию с золотой медалью. Кроме выдающихся способностей к языкам он отлично знал и любил математику. Помню, что Сашук, (А.Н.Дейч) уже студентом физико-математического факультета нередко советовался с ним по математическим вопросам.(*6 Прекрасное знание А.И математики подтверждал и сводный брат моей матери, которого в 20 годы А.И. подготовил по математике для поступления в военное училище)
Своими географическими познаниями он поражал всех нас, об истории и говорить нечего. В физике его привлекали общие законы, но он терпеть не мог описания приборов. Все эти маховики, винты, шатуны и пр. наводили на него тоску, хотя он и старался добросовестно их запомнить; он вообще не любил и не понимал технику. К ботанике и зоологии был равнодушен и очень плохо рисовал. Учитель рисования еле натягивал ему четвёрку, чтобы не портить аттестат; спорт его тоже абсолютно не привлекал. Для нас для всех Аристид всегда оставался непререкаемым авторитетом, как бы домашней энциклопедией. Если кто –либо затруднялся в чем то, то остальные говорили ему : «Спроси у Аристида» – и мы всегда получали исчерпывающий ответ на все вопоросы. Иногда, задумавшись над какой -то проблемой, он полностью отключался от окружающего.
В Саратове мы часто ходили в драматический театр и оперу, где играли и пели хорошие артисты. Аристид всегда очень много читал и из за этого у него в седьмом классе развилась близорукость и ему прописали очки. Русскую литературу он знал основательно, любил Пушкина, Л.Толстого, Тургенева и Гончарова. Признавая огромный талант Достоевского, он, однако, оставался ему чуждым. Дело в том, что у Аристида, если так можно выразиться, былл «эллинистический» взгляд на жизнь с примесью французского рационализма. Его притягивали светлые стороны жизни, он старался уйти подальше от темных и тяжелых её проявлений. Мы даже иногда подразнивали его, называя мистером Скимполем, легкомысленным персонажем Диккенса.Но это, разумеется, было у Аристида не легкомыслием, а защитной реакцией, спасавшей его в тяжелые периоды жизни.
Выйдя на свободу из лагеря в 1947 году он вторично перечел «Записки из мертвого дома» и нашел много сходства со своей лагерной жизнью.
Аристид очень любил французскую литературу за её классическую ясность; немцы, даже самые гениальные (Гёте, например) не принадлежали к его любимым писателям. Очень ценил он английскую литературу и особенно английский юмор.
В нашей семье юмор был в большом ходу. Мы любили подразнивать друг друга, выпускали в Саратове рукописный журнал «Шмель» , где писали стихи, рассказы и повести, там были и сатирические странички. К сожалению, в 1937 году Маруся уничтожила все экземпляры нашего журнала. Особенным остроумием отличался Сашук. Помню, что я сочинила сентиментальные стишки о звездах, а он, как будущий астроном, ответил едкой пародией. Иллюстрировали наш журнал Сашук и Всеволод, хорошие рисовальщики. Аристид всегда подмечал все смешное в жизни, но юмор его был тонкий и безобидный, никого не оскорблял . Впоследствии даже свою жизнь в лагере он умел описывать юмористически.
Помню одна, не очень далёкая дама, слушая его рассказ воскликнула : «Ах Аристид Иванович, как вы интересно рассказываете про лагерную жизнь, у вас было так весело, что я бы хотела оказаться на вашем месте!», на что её более просвещенный муж заметил, : « Это Аристид Иванович так рассказывает».Вместе с тем Аристид отлично разбирался в людях, но умел прощать их слабости.
В Саратове Аристид поступил на историко-филологический факультет, недавно открывшегося там университета (* Это было отделение историко-филологического факультета Петроградского университета , эвакуированного в Саратов). Языки он изучал быстро и легко , но , вместе с тем и очень основательно, в первую очередь грамматика, особенности в сравнении с родственными языками. С детства он владел французским и немецким, затем английский, с мамой постоянно говорил по румынски, а затем, самостоятельно его усовершенствовал. Живя в Варшаве, научился польскому. Латинский и греческий неотделимые от его специальности знал в совершенстве. Кроме того, он изучил самостоятельно и романские языки – итальянский, испанский, португальский, а учась в университете занимался и языком фараонов – древнеегипетским.
Между тем война продолжалась, затем произошла февральская революция. Помню, мы все очень радовались, один Аристид был мрачен, «Вы зря радуетесь, – говорил он нам, ничего хорошего нас не ждёт!» Времена настали тяжелые, всё поволжье страдало от голода. В квартире – холод, вода замерзала в ведре, мы получали по 150 граммов хлеба на душу и половник какого то супа из селедки, чечевицы и картошки. Мы все работали как могли: репетировали учеников, вывесив на окне объявление: «Репетируем по всем предметам учеников всех классов средних учебных заведений».
Ходили работать на огороды, приносили хворост из леса. Большим лакомством считалась картофельная кожура, запеченная в золе. Когда дядя Коля вернулся с фронта и организовал Центрсоюз, Аристид стал работать на соляном складе. Маруся машинисткой, я делопроизводителем, Александра мобилизовали на борьбу с бандами.
Помню, что на свадьбу Маруси, когда кое- что, с великим трудом, достали к свадебному столу Аристид мечтательно произнёс: « Неужели настанет такое время, когда можно будет наесться черным хлебом до отвала.»
Отец наш так и не вернулся с войны. Командование назначило его военным комендантом занятого нашими войсками немецкого города Найденбурга. При отступлении русской армии город был неожиданно захвачен немцами и отец попал в плен. (* Этот эпизод описан А.И.Солженицыным в «Августе 14-го») До 18 года он провел в плену в Германии , мы очень редко получали от него письма, но всё же тогда действовала международная конвенция в отношении военнопленных и ему удавалась иногда нам писать, он даже прислал фотографию, где он снят вместе с английскими военнопленными офицерами. После заключения мира с Германией, он сообщил нам, что едет сначала в Рени, и что мы тоже должны будем туда пробираться. Однако в Рени он не доехал и, вероятно погиб в пути ( *8 А.И. рассказывал мне , что до них дошли слухи о пожилом пехотном полковнике, которого революционные солдаты бросили под поезд за отказ снять погоны, на какой то станции недалеко от Саратова, по описаниям он был похож на И.М.Доватур, но это только предположения). Мы так никогда ничего не узнали о нём.
Все мы продолжали работать и учиться не покладая рук, Аристид, окончив университет с отличием остался ассистентом при кафедре.